Женщина солнечного сияния
 

Просто это тепло и движенье подобны
Теплу и движениям женщины.

И не то чтоб мерещился в воздухе образ,
Возникало бы что-то и пропадало, -

Нет ничего. Но женщина в золоте
Нас обжигает касаньем платья,

И обилье ее переменчивой сущности,
Еще более пышной

От того, что свободна от тела,
Одаряет нас запахом летних полей

И признаньем в немой и еще нерешительной,
Но единственно ясной любви.

История с кувшином
 

А дело было в Теннесси:
Пристроил я кувшин,
Округлый, серый, на холме,
В зеленой глушине.

Вот зелень, подступив к нему,
Почтительно в обход
Пошла, а он был горд как черт,
Что был он выше всех.

Он был всех выше на холме,
Пузатенький такой,
Но ни куста он не родил,
Ни птички в Теннесси.

Читающий
 

Ту книгу я читал всю ночь,
Я разбирался в ней всю ночь,
В страницах темных.

И был осенний звездопад,
И что-то ежилось в кустах
При лунном свете.

Без лампы книгу я читал,
А чей-то голос бормотал:
«Всему погибель,

Застыл от холода мускат,
А дыни, груши! Бедный сад
Стоит безлистый».

Ни буквы в темноте страниц,
Лишь быстрый прочерк звезд косых
В морозном небе.

Монолог безраздельной любви
 

Как будто в комнате, зажги свечу.
Уж вечереет, и кому понять,
Как дорог нам воображенный мир.

Блаженное свиданье, вот оно.
Под крышей, нами созданной в уме,
Мы вместе, равнодушью не войти.

Мы существо одно, и шаль одна
Нас обняла, чтобы верней сберечь
Тепло и свет для наших бедных душ.

Забыться, чтоб себя не ощущать...
Порядок мира – беспросветный мрак,
И только наша встреча светит нам

Сейчас, вот здесь, в убежище ума.
Вот, говорят, воображенье – Бог,
Его свеча сияет высоко

И далеко рассеивает тьму.
А мне и вечер – прочное жилье,
Когда мы оба обитаем в нем.

Самая суть

Пальма на самом краю ума
За последней гранью встает
В бронзовеющем небе.

Златокрылая птица
На пальме поет – непостижимо уму,
Непонятно для слуха.

И ясно тебе, что вовсе не разум
Делает нас счастливыми или несчастными.
Птица поет. И перья сияют.

Пальма на самом краю пространства,
И ветер блуждает в ее ветвях,
И чуть шевелятся перья, схваченные огнем.